- Назови лучший комплимент в твоей жизни. - "Ну ты ублюдок!"
Автор: koreatown
Рейтинг: R (ну как сказать, нам, извращенцам какой тут R, PG-13 и то мало будет))
Мини
Angst, romance, post-war.
Не бечено, Ворд-проверено. Не писала давно, но вот недавно перечитала все, что у нас в архиве есть и не смогла сдержаться. Русский язык хромает серьезно
<more=read>
«Здравствуйте», - доносится из коридора, я приподнимаюсь в постели на локте и замираю в ожидании. Он распахивает дверь в мою комнату без стука, и стоит в проходе растрепанный со сна, в одних трусах, с палочкой в руке. Глазами быстро скользит по помещению, задерживает взгляд на моем лице, на встающее солнце за окном. Он выглядит немного задумчиво и сонно, хотя сведенные брови выдают истинное значение этого взгляда.
- Здравствуйте, - тупо повторяют его губы, и я всеми силами сдерживаю вздох разочарования. Тоска ночных мыслей снова опутывает меня, словно сеть, мне хочется встряхнуть его, дать пинка и заставить его вспомнить. Вспомнить все. Я улыбаюсь ему, стараясь придать лицу более-менее приветливое выражение и тоже здороваюсь. Это утреннее приветствие черпает из меня всякую мало-мальскую надежду на лучшее, и я должен признаться, ее там почти не осталось.»
- Привет. Как спалось?
- Я… Хорошо. А вы?
- И мы, тоже, Вуд, и мы.
- Откуда вы знаете мое имя?
- Я живу с тобой.
Маркус спускает ноги с кровати, потирает лоб пятерней, всматриваясь в такое знакомое лицо, в каждую черточку, в глаза, в короткие волосы, чуть заметную щетину на подбородке, словно надеясь на внезапное просветление, на то что Вуд его разыгрывает. Оливер скрещивает руки на груди, переступает ногами, привалившись к дверному проему и в свою очередь разглядывает Марка: широкие плечи, толстый шрам на шее, густые темные брови, упрямые сжатые губы, черная татуировка на предплечье, мускулистые ноги.
«Вот уже как год мы живем с тобой и знакомимся. Каждое, Мерлин тебя дери, утро. Каждое утро ты заходишь в эту комнату и говоришь свое коронное приветствие. Почему, Вуд, почему так должно было случиться с тобой? Хотя я уже смирился, мне тяжело лелеять надежду на то, что одним утром ты проснешься и вспомнишь меня. Вспомнишь, как мы живем, наш мир.»
- Мы родственники?
- Ну не совсем, почти. Мы встречаемся.
Оливер обдумывает услышанное, уголок губ дергается в попытке вспомнить что-то, хоть малейшее доказательство того, что этот человек действительно говорит правду, но не может. Коротенький обрывок сна вертится в его памяти, в этом сне он летит на метле бок о бок с кем-то, внизу, на земле, что-то горит. Пламя мечется по зданию, траве, облизывает ветки деревьев и они, словно облитые бензином, подхватывают огонь и переносят на следующее дерево, маленький лесок загорается в считанные минуты. Что было потом он не помнит, ровно как и лицо человека, посылающего проклятья куда-то туда, в полыхающее здание.
- Иди сюда, я покажу тебе, - Оливер смотрит как серебристая нить воспоминания отделяется от виска Маркуса и повисает на конце его палочки. – Ну? Не мнись, иди сюда.
«Матрас чуть прогибается под твоим весом, когда ты садишься рядом, принимая мое воспоминание. Я смотрю на тебя, погруженного в мою укороченную версию вчерашнего вечера, и разминаю шею, потираю предплечья и руки. Наконец-то твои губы беззвучно произносят мое имя, словно в попытке запомнить, и ты открываешь глаза. Твой взгляд чуть более осмысленный, улыбка трогает губы. Я улыбаюсь в ответ и обнимаю тебя за плечи, твой нос утыкается мне в плечо, и на секунду мы замираем в моей развороченной постели, пока ты не толкаешь меня на спину.
- Маркус?
- Что, Лив?
- Давно я так?
- У меня короткое терпение, знаешь ли
- Ну не короче моей памяти.
Оба ухмыляются колкости. Маркус , опираясь на одну руку, наклоняется и медлит, перед тем как поцеловать Вуда в губы, аккуратно, чтобы сначала напомнить, чтобы не спугнуть. Оливер отвечает так же осторожно, вытянув руки по бокам, словно боясь что-то предпринять, он закрывает глаза.
Флинту поцелуй напоминает их первый неумелый контакт, когда обоим сознание кричало о неправильности действий, о том, что оба ни разу не были заинтересованы в мужчинах, что в любой момент кто-то может их застать и обсмеять на всю школу. Короткое прикосновение сжатых губ, зажмуренные до боли глаза и внезапное возбуждение вперемешку с непонятыми обоим чувствами, заставившие обоих отпрянуть и, не смотря друг на друга, сбежать с места преступления каждый в свою сторону. Как давно это было, жаль Вуд этого никогда не вспомнит. Ровно как и ничего, что случилось до конца войны. Маркус никогда не позволит ему вспомнить, о своем бегстве, о принятии метки, об их единственной встрече до Последней Битвы, когда не дрогни рука Вуда, узнавшего знакомую фигуру в маске, он бы уже давно удобрял землю в могиле.
Оливер вдруг кладет руку на затылок Маркуса, привлекая того ближе, углубляя поцелуй, второй проводит по напряженной спине, и опорная рука Флинта предательски дрожит. Когда Вуд закидывает ногу на его поясницу, Маркус не выдерживает и отстраняется, подозрительно глядя Вуду в лицо.
- Ты что?
- Вы… Ты снишься мне, я не могу вспомнить, но ты снишься мне. Почти каждую ночь, в последнее время. Я просыпаюсь и пытаюсь вспомнить где я, но я знаю твое лицо. Мне снится, как ты… мы… спим, и ты уходишь после. Я боюсь спать, я хочу запомнить. Давай, пожалуйста, сейчас. Чтобы я помнил, хотя бы до завтра. Марк, Марк!
Флинт не дает договорить, жадно подминает под себя сильное тело и целует уже не осторожно. Быстро оглаживает живот, грудь, сжимает Вуда в руках и отставляет крепкий поцелуй на его шее.
«Ты кусаешь меня за губу, и я не могу сдержать стон. Тебе так легко меня завести, одних движений рук, губ, хватает, чтобы снести мне голову. Ты забыл, но тело помнит. Твои поцелуи, твои стоны, тяжелое учащающееся дыхание, попытки оказаться еще ближе, чем мы уже есть друг другу. Ты выгибаешь спину и трешься своим пахом о мой, теряя голову. Я обожаю твою страсть, ненасытность, твои ласки, твой голос сквозь зубы «Да, да, вот так.» Каждый раз с тобой заставляет меня отдаться полностью одному человеку, родному, такому знакомому и в то же время так прекрасно новому. Лив, как же я хочу, чтобы ты не забывал! Чтобы помнил на утро, просыпаясь в смятой постели, чтобы открывая глаза ты не боролся со своим сознанием в попытках узнать меня, мой голос, чтобы перестал наконец называть меня на «вы». Ты уже стянул с себя трусы, помогая себе ногами и ерзая задницей по кровати, я сжимаю твой напряженный член в руке, ты подаешься вверх. Стонешь в голос, когда я накрываю тебя ртом. Я хочу тебя, безумно хочу. Я ласкаю тебя жадно, словно не больше не увижу тебя никогда. Я хочу, чтобы признавал меня, знал, что я люблю тебя больше всех на этом дурном свете. Твои стоны наполняют комнату, рукой ты тянешь меня за волосы вверх, поднимая мое лицо к своему, и на одном дыхании выдаешь «Возьми меня.» Этого достаточно, чтобы сойти с ума и почувствовать, как обрывается куда-то вниз сердце, когда ты бесстыдно разводишь ноги подо мной. Так близко, так невозможно близко. Я слышу твой болезненный стон, но не могу остановиться, прости меня, Оливер, прости. Я смотрю на сгиб его локтя, прикрывающего лицо, на сжатые зубы, наклоняюсь, чтобы поцеловать его шею, приласкать, успокоить. И моим прощением становится движение навстречу, взгляд из-под прикрытых ресниц и мое имя, срывающееся с его губ.»
«Марк!»
***
Мы лежим на влажной простыне, сердца все еще в бешенном ритме, а тела расслабленны после оргазма. Ты прикрываешь глаза, расплываясь в широкой улыбке, и я любуюсь твоим лицом. Твои пальцы находят мою ладонь, солнце уже светит в открытое окно.
Сжать его ладонь в моей, сглотнуть от горькой мысли, закравшейся в голову, чтобы потеснить мое счастье. Я отгоняю хмурость, она сейчас ни к чему, но тоска съедает меня изнутри, и я в порыве отчаяния сжимаю тебя в своих руках. Ты не понимаешь, удивленно смотришь, но молчишь. Прости меня, Оливер Вуд, прости.
Прости за то, что каждый твой день начинается с нового листа, Оливер.
Прости за мою малодушность.
Прости за недосказанные слова, за годы твой украденной памяти.
Прости, но я никогда не позволю тебе узнать, что человек, наложивший на тебя Империо, вырвав тебя, раненного. из горящего замка, не давая бежать туда, вперед, на помощь твоим друзьям, был я. Под моим командованием шел отряд пожирателей в начале, в конце под моим командованием шел ты. Я спрятал тебя, я стер все воспоминания о войне и о твоей прошлой жизни. О твоих друзьях, кричащих твое имя, об одном из твоих соратников, кого я не смог узнать, который послал в тебя Аваду, увидев, как ты сел на метлу, последовав за мной. Я бы многое отдал, чтобы забыть самому, как я разнес тому орденовцу голову заклинанием, когда ярость ослепила меня. Он бы скорее убил тебя, чем позволил тебе выжить со мной!
Ты бы не понял меня, не простил бы. Ты бы сказал, что орденовец не знал, но мне плевать. Мне плевать, что он подумал. Он пытался тебя убить. Я помню все: его искаженное ненавистью лицо, взмах палочки и зеленый луч, устремленный в твою спину. У меня не было времени думать, сокрушительная ненависть захлестнула меня. Он мог тебя убить! Отнять твою жизнь. Но ты другой, твои честь и гордость не позволили бы тебе бежать, я знаю. Но я не ты, я убью любого, кто сможет причинить тебе боль. Хотя, тогда я сперва должен убить самого себя.
К моменту той Битвы, ты может быть уже забыл о нашей школьной привязанности. Но я помнил, берег те воспоминания в сердце, в самом потаенном уголке сознания, где никакая окклюменция не достала бы. Только не тебя. Я всегда помнил о тебе. И любил. Поверь мне, эти воспоминания грели меня в самые холодные ночи, когда мне снились все те, кого мы пытали и убивали под знаменами Темного Лорда.
Я грешен, и я заслуживаю большего, чем эта разрывающая боль на сердце от твоего неизменного «Здравствуйте» по утрам. Но я ничего с этим не могу сделать, я отнял у тебя слишком многое, чтобы сейчас потерять. И теперь, когда я в ответе за то, что с тобой стало, я заново научился любить, любить сильнее, чем когда-либо умел. Любить того, кто больше никогда не узнает меня полностью. Если в один день меня не станет, ты просто проснешься и продолжишь жить. Ты никогда не вспомнишь обо мне, но мне все равно, пока я рядом с тобой, ничто не важно. Ты сделал меня слабым, Вуд, обреченным на проклятие. И если мое проклятие-это твои пустые глаза, когда ты садишься, спустя час сна, в моей постели, растерянно скользишь по моему лицу глазами и произносишь «Здравствуйте», я приму его. Я сяду на постели рядом с тобой и заглушая боль в висках и сосущее чувство тоски на сердце, я отвечу тебе: «Привет.»
</more>
Рейтинг: R (ну как сказать, нам, извращенцам какой тут R, PG-13 и то мало будет))
Мини
Angst, romance, post-war.
Не бечено, Ворд-проверено. Не писала давно, но вот недавно перечитала все, что у нас в архиве есть и не смогла сдержаться. Русский язык хромает серьезно
<more=read>
«Здравствуйте», - доносится из коридора, я приподнимаюсь в постели на локте и замираю в ожидании. Он распахивает дверь в мою комнату без стука, и стоит в проходе растрепанный со сна, в одних трусах, с палочкой в руке. Глазами быстро скользит по помещению, задерживает взгляд на моем лице, на встающее солнце за окном. Он выглядит немного задумчиво и сонно, хотя сведенные брови выдают истинное значение этого взгляда.
- Здравствуйте, - тупо повторяют его губы, и я всеми силами сдерживаю вздох разочарования. Тоска ночных мыслей снова опутывает меня, словно сеть, мне хочется встряхнуть его, дать пинка и заставить его вспомнить. Вспомнить все. Я улыбаюсь ему, стараясь придать лицу более-менее приветливое выражение и тоже здороваюсь. Это утреннее приветствие черпает из меня всякую мало-мальскую надежду на лучшее, и я должен признаться, ее там почти не осталось.»
- Привет. Как спалось?
- Я… Хорошо. А вы?
- И мы, тоже, Вуд, и мы.
- Откуда вы знаете мое имя?
- Я живу с тобой.
Маркус спускает ноги с кровати, потирает лоб пятерней, всматриваясь в такое знакомое лицо, в каждую черточку, в глаза, в короткие волосы, чуть заметную щетину на подбородке, словно надеясь на внезапное просветление, на то что Вуд его разыгрывает. Оливер скрещивает руки на груди, переступает ногами, привалившись к дверному проему и в свою очередь разглядывает Марка: широкие плечи, толстый шрам на шее, густые темные брови, упрямые сжатые губы, черная татуировка на предплечье, мускулистые ноги.
«Вот уже как год мы живем с тобой и знакомимся. Каждое, Мерлин тебя дери, утро. Каждое утро ты заходишь в эту комнату и говоришь свое коронное приветствие. Почему, Вуд, почему так должно было случиться с тобой? Хотя я уже смирился, мне тяжело лелеять надежду на то, что одним утром ты проснешься и вспомнишь меня. Вспомнишь, как мы живем, наш мир.»
- Мы родственники?
- Ну не совсем, почти. Мы встречаемся.
Оливер обдумывает услышанное, уголок губ дергается в попытке вспомнить что-то, хоть малейшее доказательство того, что этот человек действительно говорит правду, но не может. Коротенький обрывок сна вертится в его памяти, в этом сне он летит на метле бок о бок с кем-то, внизу, на земле, что-то горит. Пламя мечется по зданию, траве, облизывает ветки деревьев и они, словно облитые бензином, подхватывают огонь и переносят на следующее дерево, маленький лесок загорается в считанные минуты. Что было потом он не помнит, ровно как и лицо человека, посылающего проклятья куда-то туда, в полыхающее здание.
- Иди сюда, я покажу тебе, - Оливер смотрит как серебристая нить воспоминания отделяется от виска Маркуса и повисает на конце его палочки. – Ну? Не мнись, иди сюда.
«Матрас чуть прогибается под твоим весом, когда ты садишься рядом, принимая мое воспоминание. Я смотрю на тебя, погруженного в мою укороченную версию вчерашнего вечера, и разминаю шею, потираю предплечья и руки. Наконец-то твои губы беззвучно произносят мое имя, словно в попытке запомнить, и ты открываешь глаза. Твой взгляд чуть более осмысленный, улыбка трогает губы. Я улыбаюсь в ответ и обнимаю тебя за плечи, твой нос утыкается мне в плечо, и на секунду мы замираем в моей развороченной постели, пока ты не толкаешь меня на спину.
- Маркус?
- Что, Лив?
- Давно я так?
- У меня короткое терпение, знаешь ли
- Ну не короче моей памяти.
Оба ухмыляются колкости. Маркус , опираясь на одну руку, наклоняется и медлит, перед тем как поцеловать Вуда в губы, аккуратно, чтобы сначала напомнить, чтобы не спугнуть. Оливер отвечает так же осторожно, вытянув руки по бокам, словно боясь что-то предпринять, он закрывает глаза.
Флинту поцелуй напоминает их первый неумелый контакт, когда обоим сознание кричало о неправильности действий, о том, что оба ни разу не были заинтересованы в мужчинах, что в любой момент кто-то может их застать и обсмеять на всю школу. Короткое прикосновение сжатых губ, зажмуренные до боли глаза и внезапное возбуждение вперемешку с непонятыми обоим чувствами, заставившие обоих отпрянуть и, не смотря друг на друга, сбежать с места преступления каждый в свою сторону. Как давно это было, жаль Вуд этого никогда не вспомнит. Ровно как и ничего, что случилось до конца войны. Маркус никогда не позволит ему вспомнить, о своем бегстве, о принятии метки, об их единственной встрече до Последней Битвы, когда не дрогни рука Вуда, узнавшего знакомую фигуру в маске, он бы уже давно удобрял землю в могиле.
Оливер вдруг кладет руку на затылок Маркуса, привлекая того ближе, углубляя поцелуй, второй проводит по напряженной спине, и опорная рука Флинта предательски дрожит. Когда Вуд закидывает ногу на его поясницу, Маркус не выдерживает и отстраняется, подозрительно глядя Вуду в лицо.
- Ты что?
- Вы… Ты снишься мне, я не могу вспомнить, но ты снишься мне. Почти каждую ночь, в последнее время. Я просыпаюсь и пытаюсь вспомнить где я, но я знаю твое лицо. Мне снится, как ты… мы… спим, и ты уходишь после. Я боюсь спать, я хочу запомнить. Давай, пожалуйста, сейчас. Чтобы я помнил, хотя бы до завтра. Марк, Марк!
Флинт не дает договорить, жадно подминает под себя сильное тело и целует уже не осторожно. Быстро оглаживает живот, грудь, сжимает Вуда в руках и отставляет крепкий поцелуй на его шее.
«Ты кусаешь меня за губу, и я не могу сдержать стон. Тебе так легко меня завести, одних движений рук, губ, хватает, чтобы снести мне голову. Ты забыл, но тело помнит. Твои поцелуи, твои стоны, тяжелое учащающееся дыхание, попытки оказаться еще ближе, чем мы уже есть друг другу. Ты выгибаешь спину и трешься своим пахом о мой, теряя голову. Я обожаю твою страсть, ненасытность, твои ласки, твой голос сквозь зубы «Да, да, вот так.» Каждый раз с тобой заставляет меня отдаться полностью одному человеку, родному, такому знакомому и в то же время так прекрасно новому. Лив, как же я хочу, чтобы ты не забывал! Чтобы помнил на утро, просыпаясь в смятой постели, чтобы открывая глаза ты не боролся со своим сознанием в попытках узнать меня, мой голос, чтобы перестал наконец называть меня на «вы». Ты уже стянул с себя трусы, помогая себе ногами и ерзая задницей по кровати, я сжимаю твой напряженный член в руке, ты подаешься вверх. Стонешь в голос, когда я накрываю тебя ртом. Я хочу тебя, безумно хочу. Я ласкаю тебя жадно, словно не больше не увижу тебя никогда. Я хочу, чтобы признавал меня, знал, что я люблю тебя больше всех на этом дурном свете. Твои стоны наполняют комнату, рукой ты тянешь меня за волосы вверх, поднимая мое лицо к своему, и на одном дыхании выдаешь «Возьми меня.» Этого достаточно, чтобы сойти с ума и почувствовать, как обрывается куда-то вниз сердце, когда ты бесстыдно разводишь ноги подо мной. Так близко, так невозможно близко. Я слышу твой болезненный стон, но не могу остановиться, прости меня, Оливер, прости. Я смотрю на сгиб его локтя, прикрывающего лицо, на сжатые зубы, наклоняюсь, чтобы поцеловать его шею, приласкать, успокоить. И моим прощением становится движение навстречу, взгляд из-под прикрытых ресниц и мое имя, срывающееся с его губ.»
«Марк!»
***
Мы лежим на влажной простыне, сердца все еще в бешенном ритме, а тела расслабленны после оргазма. Ты прикрываешь глаза, расплываясь в широкой улыбке, и я любуюсь твоим лицом. Твои пальцы находят мою ладонь, солнце уже светит в открытое окно.
Сжать его ладонь в моей, сглотнуть от горькой мысли, закравшейся в голову, чтобы потеснить мое счастье. Я отгоняю хмурость, она сейчас ни к чему, но тоска съедает меня изнутри, и я в порыве отчаяния сжимаю тебя в своих руках. Ты не понимаешь, удивленно смотришь, но молчишь. Прости меня, Оливер Вуд, прости.
Прости за то, что каждый твой день начинается с нового листа, Оливер.
Прости за мою малодушность.
Прости за недосказанные слова, за годы твой украденной памяти.
Прости, но я никогда не позволю тебе узнать, что человек, наложивший на тебя Империо, вырвав тебя, раненного. из горящего замка, не давая бежать туда, вперед, на помощь твоим друзьям, был я. Под моим командованием шел отряд пожирателей в начале, в конце под моим командованием шел ты. Я спрятал тебя, я стер все воспоминания о войне и о твоей прошлой жизни. О твоих друзьях, кричащих твое имя, об одном из твоих соратников, кого я не смог узнать, который послал в тебя Аваду, увидев, как ты сел на метлу, последовав за мной. Я бы многое отдал, чтобы забыть самому, как я разнес тому орденовцу голову заклинанием, когда ярость ослепила меня. Он бы скорее убил тебя, чем позволил тебе выжить со мной!
Ты бы не понял меня, не простил бы. Ты бы сказал, что орденовец не знал, но мне плевать. Мне плевать, что он подумал. Он пытался тебя убить. Я помню все: его искаженное ненавистью лицо, взмах палочки и зеленый луч, устремленный в твою спину. У меня не было времени думать, сокрушительная ненависть захлестнула меня. Он мог тебя убить! Отнять твою жизнь. Но ты другой, твои честь и гордость не позволили бы тебе бежать, я знаю. Но я не ты, я убью любого, кто сможет причинить тебе боль. Хотя, тогда я сперва должен убить самого себя.
К моменту той Битвы, ты может быть уже забыл о нашей школьной привязанности. Но я помнил, берег те воспоминания в сердце, в самом потаенном уголке сознания, где никакая окклюменция не достала бы. Только не тебя. Я всегда помнил о тебе. И любил. Поверь мне, эти воспоминания грели меня в самые холодные ночи, когда мне снились все те, кого мы пытали и убивали под знаменами Темного Лорда.
Я грешен, и я заслуживаю большего, чем эта разрывающая боль на сердце от твоего неизменного «Здравствуйте» по утрам. Но я ничего с этим не могу сделать, я отнял у тебя слишком многое, чтобы сейчас потерять. И теперь, когда я в ответе за то, что с тобой стало, я заново научился любить, любить сильнее, чем когда-либо умел. Любить того, кто больше никогда не узнает меня полностью. Если в один день меня не станет, ты просто проснешься и продолжишь жить. Ты никогда не вспомнишь обо мне, но мне все равно, пока я рядом с тобой, ничто не важно. Ты сделал меня слабым, Вуд, обреченным на проклятие. И если мое проклятие-это твои пустые глаза, когда ты садишься, спустя час сна, в моей постели, растерянно скользишь по моему лицу глазами и произносишь «Здравствуйте», я приму его. Я сяду на постели рядом с тобой и заглушая боль в висках и сосущее чувство тоски на сердце, я отвечу тебе: «Привет.»
</more>